Slowdive: "Воссоединение группы стало отличным поводом накупить себе новых педалей"

Саймон Уильямс из NME как-то написал, что Slowdive настолько не от мира сего, что их звук - нечто среднее между Cocteau Twins и Mudhoney. В то время никто и предположить не мог, что столь нишевая музыка повлияет на такое количество групп, начиная от A Place to Bury Strangers с их ураганным саундом до стадионного попа Coldplay и электронщиков вроде I Break Horses и Anders Trentemoller.

Возродившийся интерес к стилю сподвигнул многих адептов шугейза - Ride, My Bloody Valentine, Lush – на новые туры и альбомы. Slowdive же в 2017-м выпустили одноименный диск, который критики уже назвали их лучшим релизом.

Нам посчастливилось встретиться и пообщаться с Нилом Хэлстедом и Кристианом Сэвиллом о возрождении группы, гитарном звуке и источниках вдохновения. А еще о щедром использовании эффектов, которым славятся Slowdive: за последнее время педалборды Нила и Кристиана пополнились новыми педалями, такими как Neunaber’s Reverb, Eventide, Strymon’s BigSky, DIG и Brigadier. Не отказались они и от старых добрых ProCo RAT, Ibanez Tube Screamer, классических Super Overdrive и Digital Delay от Boss.

Изменился ли ваш подход к написанию песен, после воссоединения?

Для нас настоящим откровением стало использование альтернативного строя. Настройка гитары очень сильно влияет на сонграйтинг, сразу открывается масса возможностей: новые оттенки, нестандартные аккорды, фишки с «висящими» нотами. Все это очень повлияло на мой стиль. На нашем EP задействован один и тот же строй, который в некотором смысле стал его фишкой. Я сажусь сочинять каждый раз, когда нахожу новую настройку - это большой источник вдохновения.

Еще помогает игра с лупером. Он очень удобен для создания причудливых текстур, мы активно пользовались им при записи Pygmallion. Я не расстаюсь с ним до сих пор, даже вне стен студии.

Насколько сложно играть двум гитаристам в разном строе?

Кристиан: Ну, Slowdive не из тех групп, которые только лишь обыгрывают аккорды. Мы играем все, что придет в голову, пока не выходит что-то стоящее. Когда играешь в стандартном строе, можно сказать «эй, вот тут сыграй до-мажор», но такой подход быстро заводит в тупик.

При игре в нестандартном строе, твои решения становятся менее очевидными. Что касается других аспектов звука, большую роль, конечно, сыграла реверберация. Мне всегда хотелось получить что-то среднее между My Bloody Valentine и Cocteau Twins. В итоге мы навалили эффекта, добавили сверху дисторшна и зазвучало здорово!

Нил: Второе демо записывалось в студии The White House Мартина Николса, там мы и открыли для себя реверб. На этапе сведения, когда все уже было записано, Мартин добавил реверберацию на вокал, и все были в полном восторге, звук напоминал Фила Спектора. Мы тут же предложили добавить эффект на гитары. Потом попросили добавить чуть больше. А потом еще (смеется).

Эта находка, можно сказать, перевернула наше музыкальное мировоззрение.

До этого вы пользовались ревербами, встроенными в усилитель?

Нил: По-моему мы их в принципе не использовали. Только дисторшн и дилей.

Кристиан: Я видел группы, с рэковыми приборами, но не знал, что это такое. Хотя у одного моего друга был такой. Он сам пробитый металлист, поэтому, процессор ему был не особо нужен, вот я его и купил. Как им пользоваться я толком не знал, поэтому просто выкручивал на максимум.

Как на вас повлияла работа с Брайном Ино?

Нил: С ним очень интересно, Брайан постоянно изобретает какие-то штуки, типа убрать часы со стены и делать короткие десятиминутные сессии, в каждую из которых ты обязан придумать что-то новое. У нас набралась масса идей всего за два часа. Он предподнес нам настоящий урок креативности.

Кристиан: Это вылилось в две песни с Soulvaki: “Here She Comes” и “Sing”.

Нил: Мы просто склеили получившиеся наброски, а Брайан применил обработку. Для нас это был совершенно новый подход, потому что в обычном режиме мы бы возились с этими зарисовками целую вечность. Брайан Ино заставил всех нас выйти из зоны комфорта.

Раз уж вы начали по полной задействовать студийные возможности, не было трудностей с исполнением песен вживую?

Нил: Ну, для выступлений нам нужны были эффекты реверберации, с этим мы разобрались. Правда с альбомом Soulvaki были трудности, пришлось решать, какие партии оставлять, а какие нет.

Кристиан: Сейчас с эффектами, все стало намного проще в том смысле, что они лежат у тебя под ногами. В рэковых эффектах больше нет такой потребности.

Нил: Мы всегда очень заморачивались насчет оборудования и эффектов. Перед началом тура, я выцепил себе Yamaha FX500, просто зашел на GuitarGeek.com и купил онлайн. А потом подумал: «Стоп, сейчас же появилось так много крутых педалей». Самое прикольное в нашем воссоединении, то что оно стало отличным поводом накупить себе примочек. С ними намного проще работать, они отлично звучат, и вообще это весело.

Кристиан: Это точно, старые рэковые приборы тяжело отстраивать на ходу.

Нил: Они круто звучат, но вживую с ними очень трудно. Приходится залезать в меню по каждому поводу.

Кристиан, тебе как левше, доставляло забот ходить по гитарным магазинам, когда не было возможности заказывать онлайн?

Кристиан: Да, немного, хотя в каждом магазине обычно лежит какой-нибудь леворукий страт. Я обычно брал первое, что мне попадалось. Сейчас намного проще.

Что послужило точком для воссоединения?

Нил: У меня был концерт, где Рейчел пела со мной. Остальные участники группы тоже были там, и мы просто поговорили той ночью.

Ребята с лейбла Sonic Cathedral, издававшего мои сольные записи, спросили, не хотим ли мы сыграть акустический сет. Я ответил, что никогда не горел этой идеей со Slowdive, а они «ну так сыграйте в электричестве» (улыбается).

Сперва мы посмеялись, но потом это как-то вылилось в серьезное обсуждение. Похоже, каждый был искренне удивлен, что другие члены согласились. Так что к десятилетию Sonic Cathedral мы подготовили сет в Лондоне в Hoxtone Square на площадке для двухсот человек.

Вы собирались просто отыграть несколько концертов или всерьез воссоединиться?

Нил: С самого начала мы думали, что надо записать альбом. Выступления были для нас чем-то вроде способа вернуться в нужное состояние, снова осознать себя группой.

Кристиан: В итоге мы отыграли намного больше концертов, чем было запланировано, поэтому сосредоточиться на записи получилось не сразу.

Нил: Верно, пришлось заново вспоминать, что значит играть в группе. Мы начали запись в 2015, после года выступлений. Работали короткими сессиями по два-три дня. Брали идею, развивали ее, затем откладывали.

В июле 2016 мы засели в студии уже на целый месяц. К этому моменту все зарисовки уже были собраны, и мы решали, какие треки включить в альбом.

Насколько сильно вам помогла возможность работать с DAW за компьютером?

Нил: Ну, я все это время не переставал записываться, поэтому так или иначе следил за развитием технологий. А вот для Ника (бас-гитарист) цифровой мир стал настоящим откровением.

Кристиан: Он не играл в группе 20 лет. У него даже баса не было.

Нил: Находясь в студии, он недоумевал, почему все сидят, уставившись в компьютер. Типа «эй, а где магнитофон?» Бывало, мы останавливали его после нескольких тактов, мол, ты круто сыграл, но не обязательно записывать всю партию насквозь, а он «что, серьезно?»

Во время прошлых сессий, нужно было писать дубли он начала до конца, пока не сыграешь идеально. Чтобы врезать кусочек посередине песни, приходилось ждать, пока перемотается пленка, искать нужное место и т.д. А сейчас все делается в два счета. Ник схватывал все на лету, хотя он единственный из нас, кто долго не занимался музыкой.

Кристиан: Да, он пришел действительно подготовленным. Сделал всю домашнюю работу и сыграл идеально.

14 июля 2017 г. | Просмотров: 321 | Категории: Интервью | Автор: adminzoo